«Патриархом мистиков» и духовным отцом все его многочисленные последователи — от евразийского фашиста А. Дугина до главного государственного пропагандиста Д. Киселёва — считают Юрия Мамлеева, малоизвестного широкой публике писателя и поэта. Официально работавший школьным учителем математики, Ю. Мамлеев с середины 1960-х гг. превратил свои две комнаты в коммунальной квартире в Южинском переулке близ Патриарших прудов в Москве в некий философско-литературный «салон», ставший знаковым местом для специфической части московского андеграунда [63] .
Чтобы понять, почему Ю. Мамлеева не печатали в СССР, достаточно открыть любое его творение, от небольших рассказов до главного романа жизни — книги «Шатуны» [64] . Центральное место в романе занимает череда бесконечных и невероятно жестоких убийств, совершаемых главными героями. Его мотив — познать «тайну смерти» и через расправу над безвинными людьми окунуться в тайны «потустороннего мира». При этом повествование, состоящее преимущественно из тошнотворных и натуралистически описанных сцен бессмысленного насилия, пьянства и безумия, щедро сдобрено «метафизическими» и «философскими» отступлениями. Эта «метафизика» должна доказать, что главный герой романа, очевидный психопат, имеет некую миссию, а сама книга нечто большее, чем поток садистических фантазий автора.
Кроме того, подпольный литератор Ю. Мамлеев не скрывал своей ненависти к советскому государству. Как вспоминали впоследствии посетители Южинского кружка, он называл Ленина не иначе как «красная обезьяна» и любил строить планы убийства советского руководства [65] . Другой страстью Ю. Мамлеева была мистика и эзотерика, он мог часами, особенно после обильных алкогольных возлияний, рассуждать о «тайном знании», алхимии, параллельных мирах, оккультизме, сатане, чёрных мессах, каббале, спиритических сеансах и т.п. вещах.
Увлечение эзотерикой и мистикой было радикальной формой протеста против рационального мировоззрения советского общества. Посетители «салона», устроенного Ю. Мамлеевым, легко переходили от проповедей суфизма к буддизму и даосизму, тибетской религии Бон, древнеегипетским культам, европейскому мистицизму XIX в. и неоязычеству [66] . Ю. Мамлеев также увлекался учениями художника-мистика Николая Рериха, «духовного учителя» с садистскими наклонностями Георгия Гурджиева, оккультизмом Елены Блаватской — главное для него было быть подальше от «постылого советского материализма» с его научным и светским мышлением.
Поклонение иррациональному и мистическому очень скоро обернулись банальной ненавистью к идеям современной науки, прогресса и ценностям просвещения. Заместил их культ «избранных» и «просветлённых», которые должны господствовать над «серыми массами». Фактически мистицизм был обоснованием тезиса о «превосходстве посвящённых над профанами», что характерно для всех авторитарных, околофашистских интеллектуальных течений.
Согласно Мамлееву, путь к «просветлению» проходит через «алхимическое Нигредо — этап черноты», и по ходу дела человек становится «немного монстром» [67] . Позднее один из последователей Ю. Мамлеева, а ныне известный публицист фашистского толка и лидер «неоевразийцев» Александр Дугин с умилением вспоминал, что «у Мамлеева за видимым мракобесием явно проступает какая-то нагрузка, какой-то невероятно важный смысл, какая-то жуткая истинность» [68] . Человек с такими нездоровыми интересами решил выступить в роли хозяина притона-литературного клуба, в котором проповедовал свой «метафизический реализм», в стиле которого были написаны «Шатуны».
«Салон» Ю. Мамлеева посещали в разное время такие известные люди, как писатели Венедикт Ерофеев и Александр Проханов, диссидент Юрий Буковский, художники Анатолий Зверев и Лев Кропивницкий, поэты Юрий Кублановский и Евгений Головин, ставший одним из самых преданных последователей Ю. Мамлеева. Именно Е. Головин после эмиграции Ю. Мамлеева в 1974 г. на Запад возглавил южинский кружок, сделав его ещё более безумным, чем прежде.