Как было показано в части, посвящённой «русской партии», это политическое течение в отличие от тех же солидаристов или «мистического подполья» не имела чёткой организационной структуры или признанных отцов-основателей, подобных писателю Ю. Мамлееву. Скорее, это была неформальная сеть высокопоставленных представителей советской номенклатуры, творческой и научной элиты, связанных общей националистической и часто антисемитской идеологией. Долгое время «русские националисты» в советском истеблишменте были лишены возможности прямо, откровенно и публично высказывать свои взгляды — этому мешали официальные марксистские и интернационалистские установки, принятые в Советском Союзе. Однако с наступлением перестройки национал-шовинисты из «русской партии» получили возможность высказывать и действовать более открыто.
Уже отмечалось, что литературная сфера всегда пользовалась большим вниманием со стороны «русских националистов» — вести идеологическую работу из области культуры было легче, чем с жёстко контролируемого политического поля, да и «поэт в России больше, чем поэт». Видные представители националистов, такие как писатель, поэт и многолетний председатель правления Союза писателей РСФСР С. Михалков, во многом определяли литературный процесс в Советском Союзе. Неудивительно поэтому, что в 1985-1989 гг. «русская партия» воспользовалась «гласностью» и попыталась усилить своё влияние в Союзе писателей и литературных журналах, надеясь таким образом направлять интеллектуальное движение перестройки в выгодное для себя русло. Важнейшими рупорами «русской партии» в период реформ М. Горбачёва стали издания «Литературная России» (главный редактор Эрнст Сафонов), «Москва» (Владимир Крупин), «Наш современник» (Станислав Куняев). На страницах популярных газет и журналов, воспользовавшись новыми возможностями, «русские националисты» все более открыто стали продвигать свои взгляды. Со временем в этих изданиях стали появляться даже работы «белых» эмигрантов и дореволюционных авторов националистической направленности.
Стоит отметить, что на первом этапе перестройки значительная часть «русских националистов» поддерживала линию М. Горбачёва на реформирование Советского Союза. Они видели в этом потенциальную возможность реорганизации советского государства на «национальных началах». И если для националистов из советских союзных и автономных республик перестройка была шансом на создание своих собственных национальных государств, то для представителей «русской партии» реформы М. Горбачёва открывали возможность начать разговор о трансформации интернационального СССР в «русский мир», в «триединое государство» русских, украинцев и белорусов.
В отличие от М. Горбачёва и его ближайших соратников, которые хотя бы на уровне риторики продолжали называть себя марксистами и продолжателями «дела Ленина», лидеры «русских националистов» очень быстро стали говорить о необходимости отказа от советской идеологии. Так, в марте 1987 г. на пресс-конференции в Берлине писатель и моральный лидер «националистов» В. Распутин призвал власти Советского Союза к «духовной перестройке. То есть к отказу от той полумертвой идеологии… в которой мы жили» [103] . А один из других видных представителей «русской партии» в литературе В. Солоухин первым в советской печати открыто и громко высказал мысль о необходимости пересмотра фигуры В. Ленина в истории России [104] . Стоит заметить в связи с этим, что В. Солоухин был близким другом А. Казем-Бека, лидера «младороссов» — белоэмигрантской социал- монархической организации, созданной в 1923 г. в Мюнхене.
Но деятельность националистов в период перестройки не ограничивалась дискуссиями в толстых литературных журналах и громкими интервью. На годы горбачёвских реформ пришёлся расцвет печально известного общества «Память». Эта организация была создана ещё в 1980 г. в виде «Общества книголюбов», как клуб общественных активистов из московского городского отделения «Общества охраны памятников истории и культуры» (ООПИК) и сочувствующих их взглядам литераторов. Есть, однако, информация о том, что организация была создана по указанию министра обороны СССР маршала Д. Устинова [105] , рассматривавшегося в начале 1980-х гг. в качестве одного из возможных претендентов на пост главы государства. Не случайно и то, что «Общество книголюбов» находилось «под крылом» Министерства авиационной промышленности СССР, которое также курировал Д. Устинов.
Об идеологической ориентации членов Общества нагляднее всего свидетельствует тематика проводимых «вечеров». В 1982-1983 гг. перед его участниками выступали известнейшие представители «русской партии» от литературы: Валерий Ганичев, Вадим Кожинов, Феликс Чуев и даже философ Юрий Бородай, отец одного из нынешних лидеров непризнанной Донецкой Народной Республики. На заседаниях «Общества» упомянутый выше националист и антисемит В. Скурлатов делал доклад о «Велесовой книге» — знаменитой фальсификации, созданной в 1950-е гг. в США русским белоэмигрантом Юрием Миролюбовым, которая стала своеобразной «Библией» националистов-неоязычников — они отвергали христианство, как «еврейскую религию, навязанную русским» [106] . В 1980 г. организация сменила название на «Общество Память», а с 1984 г. в её деятельности начал участвовать один из ближайший помощников И. Глазунова – Дмитрий Васильев (Бурцев) который в 1985 г. фактически возглавил организацию.
Существует обширная литература, в диапазоне от интервью шефа службы безопасности Б. Ельцина Александра Коржакова до статей журналиста Пола Хлебникова, которая говорит об участии КГБ в строительстве «Памяти» в качестве главной структуры «русских националистов». Целью при этом ставилось «как-то структурировать чувства русского народа и придать им политический оттенок, напугать тем самым общественное мнение Запада и заставить помочь умеренному Горбачеву как «единственной альтернативе» силам экстремизма» [107] . Известны также и слова подполковника КГБ Валентина Королёва: ««Память» в её нынешнем амплуа создана московским КГБ … Все заметные функционеры «Памяти» завербованы» [108] . Вероятно, «игра» шла с двух сторон: представители КГБ надеялись использовать негативный образ «русских националистов» для поддержки противостоящего им «разумного и прагматичного» М. Горбачёва, а сами националисты надеялись влиять на своих кураторов из госбезопасности и использовать их поддержку для пропаганды своих взглядов. Кроме того, КГБ, вероятно, понимал, что в условиях политической либерализации «русская партия» так или иначе выйдет из подполья и её нужно превентивно «взять в разработку», наполнив своими агентами и провокаторами. При этом, нужно полагать, что и в самом КГБ представители «русской партии» имели крепкие позиции. В особенности это касалось Первого главного управления, сотрудники которого в длительных зарубежных командировках имели возможность «проникнуться» идеологией эмигрантов, за которыми им было поручено присматривать. «Когда смотришь в глубокую пропасть, не забывай, что в это самое время и пропасть смотрит в тебя», — говорил кумир всех «сверхлюдей» Ф. Ницше. Колеблющиеся в эту пропасть падали.
Провокаторов в «Памяти», действительно, хватало. Наибольшую известность получило дело активиста организации Константина Смирнова-Осташвили, который в январе 1990 г. устроил «еврейский погром» в Доме литераторов, напав на «писателя-демократа» А. Курчаткина. По итогам громкого и широко освещавшегося в советской и мировой прессе судебного процесса К. Осташвили был осуждён на два года заключения в колонии, где вскоре был найден повешенным.
Такие скандалы и публичные акции, включая шествия и митинги «чернорубашечников», были фирменной чертой «Памяти», как и бесконечные антисемитские выпады её активистов. Более того, руководитель «Памяти» Д. Васильев с удовольствием раздавал интервью западным журналистам, откровенно называя себя «православным фашистом» и намекая на поддержку Общества со стороны части высшего советского руководства. Всё это даже привело к тому, что летом 1987 г. Европарламент потребовал от СССР запретить деятельность праворадикальных организаций, подобных «Памяти». Так, впервые на международной арене СССР — пусть и в части своих общественных объединений — был публично обвинён в поддержке фашизма.
По мере развития перестройки многие представители «русской партии», первоначально поддерживавшие М. Горбачёва, перешли в оппозицию, так как считали курс генсека слишком либеральным. Тем не менее, они сохраняли свои позиции в советском руководстве. Так, к числу представителей «русской партии» можно отнести «человека № 2» в Политбюро и лидера «охранительной оппозиции генсеку» Егора Лигачёва. На завершающем этапе перестройки несколько членов «русской партии» даже вошли в президентский совет, а бывший активист упоминавшейся «группы Павлова» Геннадий Янаев и вовсе занял пост вице-президента Советского Союза.
Хотя большинство кандидатов «русской партии» проигрывали выборы в советы всех уровней, дальнейшее развитие русских националистических политических партий и организаций в СССР и современной России непосредственно связано с историей «Памяти», которая подробно описана в целом ряде политологических и исторических работ. Что касается самой «русской партии», то её крупнейшим успехом в период 1980-1991 гг. был захват и укрепление своих позиций в культурной среде. Так, совершенно особый статус в перестроечном СССР и постсоветской России приобрёл сын одного из лидеров «русской партии» С. Михалкова — режиссёр Никита Михалков, занявший в 1991 г. должность советника председателя Совета Министров РСФСР по культуре. Условием своего поступления на службу он назвал организацию торжественного перезахоронения останков царской семьи. [109]
В 1991-1993 гг. Н. Михалков являлся советником вице-президента России Александра Руцкого по вопросам культуры [110] . Даже после ареста А. Руцкого в 1993 г. Н. Михалков сохранил с ним дружеские отношения, что может объясняться тем, что сам А. Руцкой был носителем «национал-православных» убеждений, которые внезапно обнаружились у советского офицера в перестройку. Не делая выводов, упомянем, что служивший в Афганистане А. Руцкой дважды был сбит над вражеской территорией и, находясь в плену, допрашивался пакистанской разведкой и моджахедами, с которыми теснейшим образом сотрудничали нтсовцы, а также их американские и британские кураторы из секретных служб.
В 1995 году Н. Михалков баллотировался в Государственную Думу России от проправительственной партии «Наш дом — Россия», занимая в списке второе место сразу вслед за премьер-министром Виктором Черномырдиным. Одновременно с этим Н. Михалков активно сотрудничал с правомонархическими структурами и лично с Зурабом Чавчавадзе, председателем Высшего монархического совета, призванного объединять потомков русских эмигрантов аристократического происхождения [111], а также поддерживал Б. Ельцина в ходе его переизбрания на пост президента в 1996 г. Сам же З. Чавчавадзе служил в эти годы представителем «главы Российского императорского дома» Владимира Кирилловича Романова в СССР и России. Таким образом, существовал прямой канал связи между Н. Михалковым и потомками Романовых за рубежом.
Кроме того, в начале 1990-х гг. контакты с Романовыми установили глава службы безопасности президента А. Коржаков [112] и мэр Санкт- Петербурга А. Собчак [113] . Более того, существуют серьёзные основания предполагать, что в рамках подготовки к президентским выборам 1996 г. одним из вариантов сохранения Б. Ельцина у власти в России было установление в России конституционной монархии и формирование «по поручению Государя» правительства под руководством Б. Ельцина [114] . Известно, например, что представитель службы безопасности президента Алексей Милованов в начале 1996 г. проводил закрытые переговоры в Париже с представителями Российского императорского дома [115] . Имеются также сведения, что в различных переговорах по этому вопросу принимали участие представители прозападного лобби в России [116] . Так, одной из фигур, участвовавших в обсуждении монархического проекта в России, был Борис Немцов, который, ещё будучи губернатором Нижегородской области, организовал «высочайший визит» в свой регион.
Хотя реставрации монархии в 1996 г. и не произошло, монархическая повестка была легитимирована в этот период при существенной поддержке представителей «русской партии» и её наследников в постсоветской элите, которые, очевидно, были готовы «играть в долгую». Например, семья Чавчавадзе оказала огромное влияние на формирование и продвижение молодого Тихона Шевкунова, который уже в 2000-е гг. станет одним из самых влиятельных идеологов РПЦ.
Чавчавадзе оказали влияние и на формировании упомянутого выше и тесно связанного с нтсовцами и эмигрантами миллиардера К. Малофеева. Как признался в одном интервью З. Чавчавадзе, говоря о своих связях с К. Малофеевым, он «передавал ему, пятнадцатилетнему мальчику, ответ на его письмо к Великому князю Владимиру Кирилловичу. Я тогда был активным участником монархического движения. И на фоне всех ссор и дрязг в монархической среде искренняя и чистая позиция юного Кости меня просто подкупила. Я понял, вот он и является настоящим монархистом. Словом, для меня Костя — родной человек» [117] . Именно в доме Чавчавадзе такие «молодые и перспективные» люди, как К. Малофеев и Т. Шевкунов, знакомились со всем спектром эмигрантской право-монархической и фундаменталистской литературы.
Русские мыслители-эмигранты пользовались особым почитанием в этой среде, а их взгляды совершенно некритично воспринимались и транслировались в российском обществе. Закономерно поэтому, что именно Н. Михалков стал одним из инициаторов перезахоронения в России праха философа И. Ильина и генерала А. Деникина, а также снял апологические документальные фильмы о них [118] . Поддержку Н. Михалкову в организации этих перезахоронений оказал Георгий Полтавченко [119], служивший Полномочным представителем Президента Российской Федерации в Центральном федеральном округе. Его внештатным советником в ЦФО работал всё тот же З. Чавчавадзе. Супруга Чавчавадзе Елена вскоре учредила фонд «Возвращение», который все ещё «ставит своей целью «возвращение России к нравственным, историческим, общественным, человеческим и иным ценностям, безосновательно отвергнутым в результате советского периода истории России». Е. Чавчавадзе активно популяризирует монархизм в России в союзе с ВГТРК, наладив производство якобы документальных фильмов про счастливую жизнь при царе-батюшке, великом патриоте и мученике. Принимала Е. Чавчавадзе участие и в мероприятиях по поводу воссоединения РПЦ МП и РПЦЗ. В рамках Федеральной целевой программы «Развитие и сохранение культуры и искусства Российской Федерации» Е. Чавчавадзе занялась программой «Возвращение культурно-исторических ценностей российского происхождения» и как всегда удобной для монархических связей темой «соотечественников». В ходе организации перезахоронения Деникиных и Ильиных она лично контактировала с дочерью генерала Мариной Деникиной-Грей. [120]
Однако подлинным «патриархом» наследников «русской партии» в постперестроечной России стал художник И. Глазунов. Так, по его инициативе в 1987 г. была создана Российская академия живописи, ваяния и зодчества, в которой И. Глазунов стал ректором. На базе этого учреждения и пользуясь своим статусом «живого классика» и «художника-патриота» И. Глазунов открыто выступал в поддержку монархии и белой эмиграции [121] . Кроме того, И. Глазунов оказывал поддержку «ветеранам русской партии»: В. Солоухину, В. Распутину, В. Крупину и др. В 1990-е гг. И. Глазунов участвовал в реставрации зданий Московского Кремля, был художественным руководителем работ по реставрации Александровского и Андреевского парадных залов Большого Кремлёвского дворца и оформлению интерьеров 14-го корпуса Кремля [122], что позволило ему близко сойтись с частью ельцинского окружения, в частности с «завхозом Кремля» П.П. Бородиным.
Таким образом, именно представители «русской партии» обеспечили возвращение в общественную и интеллектуальную жизнь постсоветской России монархической идеологии и способствовали легализации право- фундаменталистского взгляда на российскую историю ХХ в. Их усилиями «эмигрантский дискурс» широко распространился среди российской элиты и стал легальной частью российской интеллектуальной жизни. Более того, именно при поддержке «русской партии» националисты и фашисты, представленные обществом «Память» и его многочисленными идейными наследниками, вышли на большую политическую сцену, вследствие чего Советский Союз, а затем и Россия стали получать обвинения на международных площадках в попустительстве распространению нацистских идей.